Воспоминания о Блокаде. Никита Благово

Программа Марины Лобановой

«Возвращение в Петербург»

Гость: Никита Владимирович Благово, создатель и руководитель Музея истории школы Карла Мая (Васильевский остров, 14-я линия, дом 39)

Тема: блокада Ленинграда

Эфир: 20, 27 января, 3 февраля 2025 г.

АУДИО

1

.

2

.

3

Марина Лобанова:

В 2025 году Музею истории школы Карла Мая исполняется 30 лет. Его создатель и руководитель Никита Владимирович Благово делится с нами воспоминаниями о своей жизни, в которой есть и репрессии, и блокада.

Никита Благово:

Когда мы услышали из выступления Молотова о том, что началась война, надо сказать, что собравшиеся люди, все или почти все, с большой грустью, опустив голову, а кто-то даже начав всхлипывать или вскрикивать «опять война!», восприняли эту печальную весть. Потому что, в отличие от большинства населения нашей страны, Ленинграду и его жителям война была понятна больше, чем другим. Надо вспомнить, что прошло около года с момента окончания советско-финской войны, которая началась 30 ноября 1939 года, когда, увы, из песни слова не выкинешь, нарушив пакт о ненападении с Финляндией, советские войска начали военные действия, которые продолжались до 12 марта и вызвали огромные потери… И вот эти месяцы: декабрь, январь, февраль, – они совершенно изменили жизнь в нашем городе, ведь было введено затемнение, и транспорт ходил так: на фары одевались такие чехлы, узенькая полоска, да ещё синий свет был, следили за светомаскировкой. Не могу сказать, что было тяжело с продуктами, но перебои определённые были, и что самое неприятное, самое грустное – огромный поток раненых поступал с фронта. По некоторым сведениям до половины школ города были превращены в госпитали, у меня родственники работали и рассказывали о страданиях обмороженных, потому что война планировалась на 7 дней, мы 7 декабря должны были провозгласить очередную Советскую Финскую республику, но этого не случилось. А вот одетые в летнее обмундирование и после репрессий тридцать восьмого года, понёсшие болезненные потери в командном составе, наши войска несли большие потери на войне, и об этом знало население Ленинграда. Поэтому 22 июня сообщение о войне понуро встретили.

Июль прошёл относительно безболезненно, хотя, например, такие известия, которые просочились (по радио ведь об этом не говорили), что 29 июня 1941 года началась эвакуация, это немножко настораживало: как это так, прошло шесть дней с начала войны, а уже эвакуация. 18 июля, это ещё месяца не прошло, а ввели карточки, и нормы были более чем достаточные, отоваривались и хлебом, и крупой, и мясом, и были даже промтоварные карточки. Июль, август – относительно спокойные. Хотя уже появились беженцы, эти понуро бредущие люди по пыльным дорогам, через Всеволожскую куда-то (мы не сразу уехали с дачи и видели их), они тоже не поднимали настроение.

А дальше вот я лично очень хорошо, хотя прошло огромное количество лет, помню этот день и, может быть, даже час … я подошёл к окну 8 сентября 1941 года, погода была прекрасная, безоблачная, сине-голубое небо, перед домом других домов не было, поэтому горизонт был виден довольно далеко, и вот с южной стороны надвигалась становящаяся всё более широкой чёрная полоса… Невольно возникало ощущение жути, какого-то страха от чего-то неизвестного. Почему всё небо чёрное становится? Естественно, никто не объявлял и не говорил, что город полностью окружён. Не говорили сразу «блокада», «началась блокада»… Это говорили так, в очереди, там можно было услышать: «вы знаете, говорят, что блокада».

…

Было пять снижений норм выдачи по карточкам, и если первое снижение не очень сильно коснулось (а там были разные нормы для разных категорий: для рабочих, для служащих, для детей, для иждивенцев, везде разные нормы, меньше всего – дети и иждивенцы), когда полагалось 400 или 500 грамм – это не так существенно, а когда уже снижали до 250 грамм, это уже было существенно. А самое важное то, что по другим карточкам уже не стало снабжения, был такой момент, наверное, в октябре, в ноябре, когда уже только хлеб. Но надо иметь в виду ещё такую обстановку, что ваши карточки были прикреплены к определённому магазину. Вот если ваши прикреплены к булочной номер такой-то, а мои к другой, то я не мог свои карточки отоварить в вашей булочной, их бы не отварили там.

Булочная, предположим, открывалось в 8 часов (я точно сейчас не помню, но это не меняет сути рассказа), и лучше всего вам прийти к 7 утра, а то и к 6 утра, чтобы быть первой у закрытых дверей, или пятой, или десятой. А если вы окажетесь сороковой или пятидесятой, то может случиться так, что придёт машина в полвосьмого, привезёт хлеб, и хватит только на первых 30 человек, а вам не хватит. И всё! И уже никогда не хватит, ждите следующего дня, если будете живы. И вы или умрёте, или потеряете много сил.

Очереди – это отдельное воспоминание. Бабушка меня рано будила… в комнате минус 5, значит, вы пытаетесь заснуть, засыпаете одетым, да на вас ещё какое-то пальто и ещё одеяло… а в 6 утра бабушка расталкивает, надо вставать, потому что желательно, чтобы перед очами продавщицы был человек. Если бабушка принесёт свои карточки и карточки внука, то могут не дать на внука. А вдруг он давно умер, а бабушка за него получает? Поэтому надо было явиться туда.

…

Вы выходите на лестницу… Канализация не работала, водопровод не работал… Мы жили на Песках по адресу 10-я Советская, бабушка всегда говорила – Рождественская, у нее не прижились советские названия, дом 17А, квартира 8. Это был доходный дом, а над нами была квартира… и старожилы тихо говорили, что сюда приходил не только Ленин, но и Сталин. Теперь там квартира-музей Ленина.

…

Было две мысли, которые жили в головах большинства, я думаю, оказавшихся в этом страшном кольце – это мысль о тепле и мысль о пище, и что превалировало –  трудно сказать. Конечно, когда наступили сильнейшие морозы, то морозы очень сильно влияли. Я помню, я обморозил пальцы, очень долго пальцы были – чуть холод уже сразу не то что как сосиски, а как сардельки становились. И вот мысль о том и о другом – она всё время занимала.

Ступени голода я хорошо помню, вот дошло дело до 125-ти грамм. Что такое 125 грамм? Это вот такой кусочек, вот как этот прибор (на столе лежит диктофон размером 11 на 5 см) и такой же чёрный почти, потому что, как теперь говорят специалисты, там было только 10% муки. А остальные 90% составляли из чего-то еще. Это могли быть жмыхи, толчёные семечки, опилки и так далее. И он был такой липкий, как глина, и, в общем-то, по современным понятиям, несъедобный. И дедушка говорит: вот вдоль разрежь и ещё вот так, как кусочки мелкого рафинада, и положи в 9 утра один кусочек под язык, как сердечники кладут валидол, и рассоси (не проглоти, а рассоси), а через 2 часа – ещё. Тогда создаётся некая иллюзия утоления голода, хотя, конечно, это не утоление было. И запивай горячей водичкой, если есть – с сахаром.

Откуда появлялась сладкая водичка? Дедушка приходит и из холстяного мешочка высыпает на стол кучку, на первый взгляд, земли. Дедушка где-то выменял или достал кусочки земли вот с этих Бадаевских складов, потому что горел сахарный песок, он плавился, пропитывал землю, а потом смекалистые люди меняли, продавали эту землю тем, кто этого желал. И вот эти кусочки земли положили в стакан, залили кипятком, они растаяли, воду процедили через марлю и получилась чуть сладенькая вода. Это с Бадаевских складов, это был расхожий товар такой.

…

Объективно надо сказать, что, несмотря на войну, город внешне пострадал не много. Ну, на Невском проспекте, там, где сейчас метро Адмиралтейская, этот дом был разрушен, потом, в районе Московского вокзала был дом разрушенный, ещё там, на всём Невском проспекте, ну, три дома было разрушено. Дом напротив Белосельских-Белозерских был разрушен. Вот так на вскидку вспоминаются три или четыре дома. Вообще известны цифры пострадавших домов, они грустные, конечно, но не удручающие, да. То есть он не производил впечатления разрушенного города. Я помню, пленные немцы разбирали корпуса рядом с портиком  Политехнического института, вот там где церковь…

Потом появились особторги, это, вы знаете, по карточкам цены не менялись, а появились магазины такие, где за значительно большую цену, но всё было. Там цены были, я не помню сколько, в 5 или в 10 раз дороже, чем по карточкам.

…

См. также: