Жили-были вещи

«Жили-были дети»

Семейная реликвия

В программе принимает участие
доктор философских наук Марина Валентиновна Михайлова

 

 

М.Михайлова:

Здравствуйте, дорогие радиослушатели! С вами радио «Град Петров», программа «Жили-были дети». И сегодня у нас в студии Даша, Юля и Аня.

Здравствуйте, девочки!

 

Все:

Здравствуйте!

 

М.Михайлова:

Мы сегодня поговорим на тему, которая мне кажется очень интересной. Эта тема – семейные реликвии. Что такое семейная реликвия, есть ли у вас какие-то памятные предметы в семье? Не обязательно речь идет о древностях, доставшихся, скажем, из XVIII века. Это могут быть просто вещи, с которыми связана память. И мне кажется, что эта тема дает нам возможность поговорить о том, что такое память, с одной стороны. А, с другой стороны, поговорить о том, что такое семья, что это за странное такое сообщество, которое мы не выбираем. Заметьте, что мы выбираем себе друзей, супругов, начальников можем выбирать – если начальник не нравится, всегда ведь можно закрыть дверь за собой и пойти искать по свету другого начальника. Но родителей, братьев, сестер, дедушек, бабушек, детей тоже, между прочим, мы не выбираем – каких нам дали, таких мы, значит, и заслужили.

Так вот, давайте мы побеседуем о том, что такое семья и что такое память. Что за странные такие бывают ситуации, когда вдруг какой-то предмет позволяет нам вернуть прошлое? Вот я у вас спрошу: есть ли у вас какие-то дома семейные реликвии, и как вы вообще к этому относитесь?

 

Аня:

Первое, что приходит в голову – это старые фотографии. Они хранятся дома у бабушки, и когда мы приходим к ней в гости, это большое удовольствие – достать эти фотографии и послушать много историй о том, как познакомились наши прабабушки, наши прадедушки; о каком-то семейном быте, о каких-то значимых событиях в жизни. Это окунает в такую реку прошлого, и становится немножко не по себе от того, какие мы маленькие песчинки в этом круговороте жизни.

 

М.Михайлова:

А это интересно? Тебе нравится слушать эти истории?

 

Аня:

Да, мне это очень нравится. И у меня есть большая мечта – создать наше фамильное дерево с фотографиями. Это пока не осуществленная мечта, но мне это очень интересно. Хочется, чтобы это осталось как память – в том числе и для моих детей, и внуков, которые когда-нибудь будут. Это хочется сохранить.

 

М.Михайлова:

Да, семейные фотографии. А у вас тоже есть семейные фотографии, альбомы?

 

Юля:

Да, у меня есть, так как у меня тетя  вместе с мамой сделали электронный вариант семейного древа. И там две линии, и много фотографий, истории какие-то. Но, к сожалению, информации, допустим, о моих прапрадедушках очень мало. Дед моей мамы ничего о себе не рассказывал – из соображений каких-то, личной безопасности или не знаю чего еще. То есть довольно мало известно о наших родственниках, которые, возможно, где-то рядом живут, и их должно быть очень много, потому что двенадцать детей было в семье. А на некоторых фотографиях даже неизвестно кто сфотографирован. Но фотографий очень много.

 

Даша:

У нас фотографии тоже есть, но нестарые – ближайших предков, бабушки, прабабушки есть несколько фотографий. И потом уже фотографии родителей и мои, и моей младшей сестры. Намного приятнее, когда фотографии напечатаны – не цифровой вариант, а когда можно странички переворачивать, рассматривать, сортировать их. Это такое теплое времяпрепровождение всей семьи.

 

М.Михайлова:

Да, именно переворачивать страницы семейного альбома… Даша сказала хорошую вещь, что приятно держать в руках что-то. Согласитесь, что с книжкой то же самое. Конечно, электронная книжка – это очень удобно. Но когда держишь в руках настоящую книгу, а там еще иллюстрации, хорошая бумага, она так вкусно пахнет такой старой книгой… Это такое дополнительное очарование дает. Вещь. Вещь способна накапливать в себе память.

Вот расскажите мне, есть ли у вас какие-то памятные вещи дома – не обязательно, опять же скажу, какие-то исторические ценности, но просто какие-то предметы, которые дороги вам, дороги родителям? Может быть, как-то они связаны с предыдущим поколением?

 

Юля:

Есть предметы, которые дороги мне, но не дороги моим родителям. Это мои игрушки, которые я игрушками редко называю, потому что мне не нравится это слово. У меня не было кукол обычно, у меня были всякие животные, медведи, обезьяны. Я до сих пор их никуда не убрала, они до сих пор у меня в комнате все сидят. И мне очень дороги именно они, особенно те, что из детства. У меня много таких игрушек, они мне напоминают о детстве, а это самое счастливое время, которое у меня было в жизни и вряд ли еще будет что-нибудь подобное. Я считаю, что это просто невозможно.

 

М.Михайлова:

Будет. У тебя будет детство твоих детей. И ты им отдашь все эти игрушки, и про каждого расскажешь.

 

Юля:

Нет, не отдам – это мое!

 

М.Михайлова:

Ну хорошо! Да, эти трогательные мишки, куклы – предметы детства, которые нас возвращают в этот мир.

 

Аня:

У меня есть младшая сестра, и поэтому я переживаю все эти радостные моменты снова. Например, она раскладывает какую-то игру, в которую я раньше играла, а она ее еще не видела. И она садится, играет в эту игру, даже если это самая простая железная дорога – и ей это так интересно! Да и мне тоже.

 

М.Михайлова:

Значит, наши игрушки – память о нашем детстве. Что еще вы относите к списку семейных реликвий?

 

Юля:

У нас дома хранится вилочка, которую моей бабушке подарила моя прапрабабушка, то есть ее бабушка. Там вилочка и ложечка, и на них выгравировано «Леночке от бабушки». И я считаю, что это, действительно, реликвия, подаренная с теплом и любовью. Когда я была маленькая, моя бабушка дала эти столовые приборы уже мне. Такая вот маленькая переходящая, очень теплая реликвия.

 

М.Михайлова:

То есть вещь, к которой прикасались руки разных поколений…

 

Юля:

Да, передается это с очень большой любовью к внучкам. И эта любовь чувствуется. И это маленькое напоминание, что есть человек, который всегда готов помочь и любить тебя будет всегда.

 

М.Михайлова:

Получается, что вещь может быть знаком, символом отношений. То, что мы дарим, то, что мы сами получаем от своих родственников, друзей – это может быть таким «переносителем» тепла, любви.

Я вам могу рассказать про одну свою такую семейную реликвию. У нас очень мало осталось вещей от моих предков – потому что такая была достаточно трагическая история семьи. Очень много люди пострадали, и переезжали много раз, их изгоняли, и все было продано за хлеб и картошку в тяжелое время. Ничего практически не осталось. Осталось только несколько семейных фотографий. И я согласна, что их держать в руках очень приятно.

Но вот однажды мы с моей мамой, когда уже бабушки не было на свете, решили сделать что-нибудь полезное – коврик или еще что-то, не помню сейчас. И мы стали распарывать, разрезать старое бабушкино пальто. И вдруг оттуда выпала крошечная, маленькая, размером с пятикопеечную монету, серебряная иконка Николая Чудотворца. И тут, конечно, перед нами просто открылась такая бездна. Потому что моя бабушка было женой офицера, и понятно, что в Красной армии все коммунисты, и никакие иконы были невозможны. И я представила себе эту мою бабушку, которая в свое пальто зашивает вот эту иконочку – чтобы ее никто не видел, но чтобы она была. И про нее потом забывает на многие десятилетия. А мы эту вещь находим, совершенно случайно. Если бы нам не пришла в голову эта дурацкая идея коврика из старого пальто, то мы бы просто выбросили эту вещь, и эта история никогда не всплыла бы на свет.

И вот мы нашли эту иконку, и тогда я рассказала эту историю своим детям. Дети были потрясены, потому что они тогда не представляли себе, что людям можно запретить ходить в церковь, молиться Богу, читать Евангелие. И они сначала мне даже не очень поверили. Однажды, когда я им рассказала, что туалетную бумагу мы покупали через большие очереди, и нам номера на руках писали, дети очень долго смеялись и сказали: «спасибо, мама, это очень хорошая шутка». Однако, любой человек, который жил в советское время, скажет, что это вовсе не шутка. Так вот, сначала они не поверили, что такое возможно. А потом, когда они прониклись, и когда мы им рассказали, что за веру в Бога людей ссылали в разные лагеря и убивали, мои дети поняли ценность этой иконочки. Они сделали для нее такую рамочку деревянную, и она теперь стоит у нас на даче на самом центральном месте. Хотя у нас дома разные иконы – и большие, и маленькие, и даже высокохудожественные, хорошими мастерами написанные, и даже какие-то старинные. Но вот этот крошечный образочек – это настоящая реликвия.

 

Юля:

А Вы знали, что Ваша бабушка была христианка?

 

М.Михайлова:

Это очень сложный вопрос. Потому что бабушка моя была человеком страха – так же, как и все люди в те времена.

Вот я расскажу простую историю: когда ко мне приходили мои друзья, это было еще в советское время, когда еще был Брежнев, и про него была куча смешных анекдотов. И вот мы сидим, пьем чай и рассказываем какие-нибудь анекдоты. И бабушка смеется громче всех. После чего она как-то собирается и серьезно говорит: «Дети, я вас очень прошу больше никогда никому вот это не рассказывать». И хотя мы ей объясняли, что уже за анекдоты никого никуда не посадят, она говорила: «Нет-нет, вы мне обещайте этого больше не делать». То есть она очень боялась. Хотя я понимала, что если человек родился в 1908 году, и воспитан в традиционной народной культуре, то, конечно, она была человеком верующим, без сомнения. Но она никогда про это не рассказывала. Впрочем, никогда никому не делала зла. То есть закон она исполняла.

Но все-таки расскажите вы, какие у вас есть вещи, которые хранят семейную память?

 

Даша:

В моей семье – это две кружки. Когда мои родители решили быть вместе, они их купили, и до сих пор ими пользуются.

 

М.Михайлова:

То есть они пьют из них чай? Все эти, предположим, двадцать лет? Какие люди!

 

Даша:

У нас были уже новые кружки, бывает, что дарили новые, и разбиваются, или перестают нравиться, и  их куда-нибудь убираем и редко пользуемся. А вот эти кружки – именно мамы и папы.

 

Даша:

И все знают, что это именно их кружки?

 

Аня:

Да. У нас есть кружки для всех, кто к нам приходит. А есть еще у каждого своя. Тарелки могут быть одинаковые, ложки – это тоже неважно. А вот кружки у каждого свои, и когда семейный чай, семейный вечер – все за столом со своими кружками.

 

М.Михайлова:

Должно быть у человека что-то такое собственное.

 

Даша:

Да, но одновременно это – семейное.

 

М.Михайлова:

А скажи, Даша, мама с папой как-то вам рассказывали историю этих вещей?

 

Даша:

Но это обычная история. Просто купили – и все.

 

М.Михайлова:

Но ты ведь как-то узнала, что эти кружки были куплены в начале семейной жизни?

 

Даша:

Они чаще рассказывают историю, как они встретились. И это довольно интересно: они ехали в одном примерно направлении, но они должны были сесть на разных станциях метро. Но папа решил прогуляться с другом, а мама шла с бабушкой; они решили съесть мороженое и тоже пройтись до другой станции метро. И получается, что они так дошли до общей станции метро и там встретились. А на самом деле они должны были сесть на разных станциях метро и разъехаться тоже на разные станции. И никогда бы друг друга не встретили.

 

М.Михайлова:

Замечательно!

А как вам кажется, нужна ли семейная история? Нам иногда кажется, что то, что со мной происходит – это только мое. И почему я должен этим своим с кем-то делиться? Нужно ли нам знать историю своих родителей, дедушек и бабушек, все эти истории, кто как с кем познакомился?

 

Юля:

Мне кажется, нужно. Это интересно. Правда, я все быстро забываю, но мне все равно это интересно.

 

Аня:

Но, может быть, истории, кто с кем как познакомился, относятся больше к интересному. А знать прошлое – это очень большой опыт. Мы часто думаем, что мы такие уникальные, и ни с кем такое больше не происходило. Это огромная ошибка. Ведь на прошлом можно учиться, и, соответственно, принимать нужные решения. Это может быть нам большой подсказкой.

 

М.Михайлова:

Получается, что когда мы вспоминаем прошлое, то это имеет какое-то значение для будущего?

 

Аня:

Ну, хотя бы для настоящего. В наше время, время технологий, все обычно приходят домой с работы и садятся за планшет, за телефон, ноутбук, телевизор. И людям просто никак не пообщаться. А если бы в какой-то праздник или просто так собирались бы семьей и рассказывали истории из своего прошлого – например, бабушки приезжали, дедушки – это бы сближало. Мы бы больше общались, лучше понимали друг друга.

 

Даша:

Да, наверное, этим и важны семейные традиции. Например, традиция воскресных вечеров – сесть за стол вместе, поговорить.

 

М.Михайлова:

У вас такое есть?

 

Даша:

Нет, у нас такого нет. Но это то, что периодически проскальзывает. И понятно, что нам этого не хватает. Это сложно организовать, потому что у всех разное расписание и разное свободное время.

 

Аня:

Мы решили иногда вместе читать книжки, причем даже современные. Мы читали вместе «Нарнию».

 

М.Михайлова:

И как? Удается вам вместе собраться? Это же нужно сесть за стол в одно время?

 

Аня:

Мы решили, что кто хочет, тот и присоединяется. Пока только я, мама и младшая сестра.

 

М.Михайлова:

То есть вы какое-то время назначили?

 

Аня:

Нет, просто бывает так – «а давайте сегодня почитаем!». И все могут отложить какие-то свои дела и полчаса уделить совместному чтению.

 

М.Михайлова:

То есть получается, что не только предмет, какая-то вещь, которая передается, дарится, может объединять, но и какие-то семейные традиции нам нужно создавать, устраивать.

 

Даша:

Да, и это является реликвией, конечно. И чем древнее традиция, тем она ценнее, наверное. Потому что это такая память поколений.

 

М.Михайлова:

А вам бы хотелось передать, допустим, вашим будущим детям память о ваших родителях, о дедушках, бабушках?

 

Аня:

Да. Мне кажется, такая память передается именно историями, рассказами.

У меня есть один, можно сказать, любимый рассказ – это рассказ про моего прадедушку, про то, как он проходил войну. Он служил в войсках связи. Для него война окончилась очень тяжело, он получил много обморожений из-за того, что он ползал и прокладывал эти кабели в любую погоду. Его стойкость является большим примером, потому что ему ампутировали обе ноги, но при этом он всегда был готов сделать по дому все, что нужно, и даже больше. Он безумно любил свою внучку – то есть мою маму. Он водил ее в школу, по врачам, при этом он ходил на протезах, а это были очень страшные, старые, безумно тяжелые и безумно больные протезы.

И это история, которая всегда напоминает мне о том, что мои проблемы – это вовсе не проблемы. И это такой стимул двигаться дальше.

 

М.Михайлова:

Да, конечно. Такие истории очень помогают нам увидеть реальность, в которой мы живем.

Я тоже могу рассказать историю про моего прадеда, маминого дедушку. Они в начале войны оказались в Ленинграде, где служил бабушкин брат. Они к нему приехали в гости, и началась война. А они жили в Сибири. И они поехали – представляете! – из Ленинграда в Сибирь. И это при том, что никакие поезда не ходят, везде какая-то неразбериха, страшный ужас. Но им надо было как-то пробираться домой. И вот они едут: мой прадед, моя бабушка – его дочь, и моя мама, маленькая девочка. Поезда, в которых они перемещаются, время от времени бомбят фашистские самолеты. И тогда все выбегают из вагонов. И дед делает из себя как бы такой столик и себе под живот прячет мою маму. И говорит ей при этом: «я уже старый, и если меня убьют, то будет не жалко. А ты еще маленькая». И, конечно, когда я эту историю услышала, я поняла, что мы хорошо живем, потому что нам не надо такими способами прятать и защищать своих детей.

А вот скажите мне про семью. Понятно, что семья – это реальность очень сложная. И часто бывает – вот, как Господь говорит: «враги человеку ближние его». Никто так нас не может ранить, как близкий человек. Ведь какой-нибудь дядя или какая-нибудь тетя в троллейбусе – что они могут мне сказать плохого? Ну, обзовут как-нибудь неоригинально. А близкий человек, особенно если мы ссоримся, иногда такое скажет, что потом просто не знаешь, как дальше с ним общаться.

Но все-таки при этом семья – это самая большая ценность. При том, что это нелегкая реальность, неидеальная, сложная. Как вам кажется, чем семья для нас драгоценна, и как можно ее продолжать выращивать с помощью всех этих реликвий, традиций, семейной памяти? И вообще – нужно ли это? Потому что я знаю людей, даже иногда и вполне умных, которые говорят: «Да семья вообще не нужна! Сейчас все больше одиноких людей, и это правильно. Потому что есть всякие социальные сообщества, сети. Зачем нам эти гири на плечах?»

 

Юля:

Ну, кому-то нужна семья, а кому-то нет. Это же по-разному.

 

М.Михайлова:

Да, по-разному. Но все-таки если выступить в защиту семьи – какие дары в этой самой семье для нас заключены?

 

Юля:

Для меня это атмосфера, практически исключительно атмосфера.

 

М.Михайлова:

Атмосфера – в каком смысле? Ведь атмосфера тоже может быть разная – грозовая, враждебная?

 

Юля:

Я имею в виду, конечно, хорошую. Да, бывает в разное время разная, но воспоминания, например, детские, они сохраняются больше хорошие. И за счет этих воспоминаний создается хорошая атмосфера и сейчас.

 

М.Михайлова:

То есть это какое-то тепло?

 

Юля:

Да, особый уют. Для меня семья – это уют. Это место, где я могу быть полностью сама собой, просто на все сто процентов. Потому что в обществе мы все-таки вынуждены придерживаться каких-то правил, канонов, возможно даже стереотипов. А если человек в семье может себе позволить быть самим собой – это очень здорово.

 

 

Аня:

Мне кажется, что семья – это, конечно, уют, тепло, забота о тебе. Но это еще и такое прошлое, и будущее. Когда ты в семье, ты сознаешь, что что-то было до тебя, и эти люди тебе родны – то есть это не просто жизнь в обществе, которое для тебя чужое. А здесь ты именно часть этого. И ты сам живешь для того, чтобы у тебя была семья, и чтобы после тебя что-то осталось – люди, которые будут жить и тоже вспоминать. То есть ты создаешь общество.

 

М.Михайлова:

Получается, что это такой поток, можно сказать, истории, когда какие-то предыдущие поколения к тебе стремились, а ты потом дальше пропускаешь эту жизненную силу, этот поток жизни через себя, дальше…

 

Аня:

Еще и влияешь на людей, и они влияют на тебя.

 

М.Михайлова:

А тебе это нравится, что какие-то такие взаимодействия возникают?

 

Аня:

Правильно было сказано, что чужое мнение может не так много значить для человека, не так его сильно менять. А твоя семья может сказать тебе и о твоих недостатках, может помочь измениться. И ты можешь кому-то помочь измениться. То есть это такая сила семья, которая меняет людей к лучшему или, иногда, к худшему. Но все равно это какое-то действие.

 

Юля:

Мне кажется, что семья – это как общество. Ведь она возникла последние два или три века, потому что люди раньше жили какими-то общинами, и это по сути была одна большая семья…

 

М.Михайлова:

То есть вся деревня – это такой большой клан, род.

 

Юля:

Ну, не деревня, что-то могло быть и другое. Но, мне кажется, что такого культа семьи как сегодня, тогда не было. Мне кажется, что тогда это была такая большая семья, в которой знали истории старины. Это не было важно – это твоя мама или твой папа…

 

М.Михайлова:

Боюсь, что ты ошибаешься, потому что вот сейчас кого мы знаем по именам, до какого поколения? Родителей знаем; дедушек-бабушек знаем, как звали. А прадедушек-прабабушек? А прапра?

 

Даша:

Я знаю имена, но очень мало знаю о них самих.

 

М.Михайлова:

То есть получается, четвертое поколение еще как-то нам известно. А пятое?

Нет. А вот раньше люди знали свою историю, историю рода на десятки поколений. Знать семь поколений предков – это было нормально. Причем не просто по именам знать – знали истории: кто чем занимался, сколько было детей, кто на какой войне погиб…

 

Юля:

Это когда было?

 

М.Михайлова:

Это я говорю, например, о Данте Алигьери. Это горожане – Данте не принадлежал к высокой аристократии. Понятно, что короли знают свою родословную, скажем, от крестовых походов. Но эти люди, обыкновенные итальянские горожане XIII века, очень хорошо знали свою родословную. На много поколений знали. И русские крестьяне тоже знали. Известно, что всякие протестанты – финны, немцы – они на обложке семейной Библии записывали рождение каждого нового человека в семье. Ты открывал Библию – и там были записаны имена и даты рождения, и даты смерти, и даты бракосочетания, кто на ком женился. И это на триста-четыреста лет назад.

 

Юля:

Насколько я знаю, когда я общалась со своим прадедом, я даже записывала, рисовала это древо, он знал много. Но в этом знании не было никакого священного трепета или большого интереса. Было вполне прозаическое: кто куда пошел, что делал. Но никакого трепета я не наблюдала. Мне кажется, это сейчас в большей степени проявляется.

 

М.Михайлова:

Однажды у нас на радио «Град Петров» была одна замечательная женщина, Светлана Борисовна Адоньева. Она фольклорист, занимается народными традициями, народной культурой. И она рассказывала, как в деревне, по-моему, в Архангельской области, происходит посещение кладбища. Вот, приходит женщина, нестарая, лет сорока – примерно возраста ваших родителей. Приходит на кладбище и вот так стучит по могиле кулаком – как в дверь стучат, и говорит: «Ну, здравствуй, мама! Что я тебе скажу». И дальше рассказывает, что вот, Федька молодец, закончил десятый класс, будет готовиться к ЕГЭ. А Манечка в этом году родила второго ребеночка. И так далее. Потом эта женщина идет дальше, и точно так же стучит, предположим, к соседу. Там же все друг друга знают. И говорит: «Здравствуй, Иван Петрович! Колька-то твой все пьет. Но зато жена его молодец, все хозяйство держит, картошку посадила…» И вот так она обходит все кладбище – насколько у нее хватает времени и сил. И она с каждым из этих людей разговаривает. Разговаривает ровно так же, как если бы они были живые. И в этой ситуации, конечно, никакого священного трепета и придыханий не будет, потому что, если я с этим своим соседом, Николаем Ивановичем, все время беседую, так что мне тут до какого-то трепета?

Мне кажется, что здесь еще есть некоторая загадка: кто такие для нас вот эти ушедшие предки? Но об этом мы поговорим уже, наверное, не сегодня, потому что время нашей передачи закончилось.

С вами, дорогие слушатели, было радио «Град Петров». У нас сегодня в студии были Аня, Юля и Даша. Всего хорошего!