Неделя Дягилев

Программа Александра Крупинина
«Неделя»
Протоиерей Александр Дягилев

Прямой эфир: 28 октября 2012 г., 16:30

Александр Крупинин: Сегодня мы беседуем с протоиереем Александром Дягилевым, настоятелем храма во имя Святого Благоверного князя Александра Невского в Красном Селе. Отец Александр участвовал в событиях, которые происходили на прошедшей неделе в Лондоне.

Протоиерей Александр Дягилев: Я поехал в Лондон, поскольку являюсь учеником общецерковной аспирантуры и докторантуры им. Кирилла и Мефодия, тема моей кандидатской диссертации «История, современное состояние и перспектива англикано-православного диалога». Большую часть времени я работал в библиотеке, из окна которой виден Биг Бен, разбирал архивные бумаги, в основном, занимался научной работой. Но так получилось, что я был приглашен в русское посольство в Лондоне, где происходило совещание некоторых иерархов Русской Зарубежной Церкви и иерархов Русской Православной Церкви Московского Патриархата, служащих за границей. Совещание было посвящено тому, что истек пятилетний срок со дня объединения Зарубежной Церкви с нашей. Тогда было принято сделать некий тайм-аут, начать евхаристическое общение, а всякие богослужебные вопросы решить в течение этого пятилетнего срока. Кстати, некоторые из них так и не решены. Русская Зарубежная Церковь продолжает свое существование как некая полусамостоятельная единица. Атмосфера на совещании была достаточно дружественная, наши и зарубежные иерархи легко и свободно общаются, многие знакомы друг с другом, было очень много представителей англиканского духовенства, был наш владыка Иларион (Алфеев).
Владыка Иларион достаточно резко высказался (и кое-кого это задело) по поводу того, что у нас Церковь с государством не сращивается и что у нас Патриарха избирает Священный Собор, «а не премьер-министр, как у вас». Эта «шпилька» не понравилась англиканам. Внутри Англиканской церкви есть много консервативно настроенных людей, которым многое у них не нравится и которые даже ищут нашей поддержки. Владыка Иларион сразу после совещания в Лондоне отправился в Америку и выступил в Англиканской епископальной семинарии в США с речью, в которой подробно описал историю развития англиканских и православных отношений, и речь была положительной. Владыка Иларион, видимо, решил немного смягчить позицию нашей Церкви по отношению к англиканам, подчеркнув, что мы открыты к сотрудничеству с консервативной частью, с теми, кто все-таки пытается соблюдать традицию единой Церкви первого тысячелетия внутри англиканской Церкви. Он подчеркнул, что наши обиды на них связаны с тем, что, когда мы контактируем с протестантами, у них свои взгляды, у нас свои. А тут мы очень близки догматически, мы были очень близки к признанию их рукоположения (Англиканская Церковь претендует на то, что они сохранили апостольское преемство), и в начале XX века мы были крайне близки к возможности буквального объединения. Представляете, была бы Православная Британская империя! И при такой близости, при таком курсе, после того, как столько десятилетий переговоры шли с ракурсом на единство, вдруг – рукоположение женщин, рукоположение гомосексуалистов и прочие неприятные вещи совершенно откинули англикан от Православия. И, несмотря на сильное консервативное крыло, сейчас поднимать вопрос об объединении с Православием стало практически невозможно. Теперь под очень большим вопросом их апостольское преемство. И владыка Иларион достаточно четко выразил позицию, которую англикане надеялись, что он займет, и займет наша Церковь. Переход же в католичество для англикан – это уния, такая же, как у нас была Брестская уния (православный обряд, католическая вера). Но, несмотря на нашу восточную экзотичность для них (католики им как бы ближе), вероучительно мы им ближе, чем католики. Многие из них посматривают на нас, как на запасной аэродром: если придется уходить, то куда? Но я переживаю: готовы ли мы их принять? Не требуя от них отречения, перечеркивания своего прошлого и перехода на православный богослужебный обряд?

АК: Мне кажется, раскол в Англиканской Церкви все равно неизбежен.

АД: Русская Православная Церковь в чем-то напоминает камень, который при слишком сильном нажатии просто колется (мы хорошо помним раскол нашей Церкви буквально из-за двоеперстия), англиканская же, по ощущениям, похожа на подушку: будет деформироваться, но не колоться. Многие священники переживают по поводу всего того, что происходит и очень хотят возобновления этого диалога. Позиция англиканских консерваторов такая – это не мы придумали эти новшества, это придумали эти ребята, пусть они от нас и уходят. За женское священство, за свободу в области гомосексуализма выступают в основном епископальные церкви США, Канады и Австралии, которые одновременно являются основными финансовыми донорами всего англиканского сообщества церквей. А наиболее консервативны – африканцы и индийцы, они – скорее реципиенты, их очень много, за ними миллионы христиан, но они не составляют большинства в финансовом плане.

АК: Несколько слов о состоянии Сурожской епархии, как там у них?

АД: Сурожская епархия немного потеряла свой статус, который она имела при владыке Антонии, когда владыка вещал на весь бывший Советский Союз, рассказывая о Православии то, что не мог себе позволить ни один иерарх Русской Православной Церкви. К сожалению, сейчас из выдающейся Сурожская епархия стала одной из заурядных зарубежных епархий, незаурядность епархии была вызвана личностью самого владыки Антония. Память о владыке существует, поддерживается, теперь уже Великобритания – одно из мест православного паломничества. Святое место на земле английской – это могила владыки Антония на Западном Бромптонском кладбище. Но отношение к владыке Антонию там немного не такое, как здесь. Если здесь его имя говорится с придыханием, то там отношение чуть проще, потому что многие лично с ним знались, общались. Даже немножко удивляются – что же вы так? Да – выдающийся человек, но неужели у вас больше таких нет? Даже неудобно говорить, что да, к сожалению.

АК: Отец Александр, по поводу перенесения из Мальты в Гатчину святынь: Филермской иконы Божией Матери, Десницы Иоанна Крестителя, и экуменизма, о котором столько говорят.

АД: Чем больше я занимаюсь англикано-православными отношениями, тем больше я понимаю, что события, которые произошли в 1054 году (разделение Церкви на Восточную и Западную) – это трагедия всего христианства, которая у нас в Церкви до сих пор глубоко не осознается. У нас считается – если ты православный, стоишь за чистоту Православия, ты должен бороться против православно-католических контактов, против «экуменизма», как у нас говорят. Словом «экуменизм» сейчас называют любые контакты с инославными, однозначно осуждая их поэтому. Мы должны понимать, что, когда люди призывают объединиться, закрыв глаза на все различия, это неправильно. Но делать вид, что так и должно быть, сам факт, что христианский мир раздроблен и это норма – так тоже нельзя. Ни о чем Господь так не молился, как о том, чтобы Его ученики и их потомки по вере сохранили единство. Известна фраза святого Августина по этому поводу, что в Православии должно быть единство в главном, разнообразие во второстепенном, и во всем – любовь. В вопросе объединения мы сами не можем четко определить, что главное, в чем мы обязательно должны быть едины, а что второстепенно, на что можно порой закрыть глаза ради любви к ближнему. В Западной Церкви хранится множество святынь, это одновременно и наши, и их святыни. Есть и почитаемые нами западные святые. У нас общехристианское историческое наследие, к нему относятся и Десница Иоанна Крестителя и Филермская икона Божией Матери. Эти святыни Промыслом Божиим при императоре Павле I оказалась у нас, в Гатчине, и мы празднуем день перенесения этих святынь. Десница Иоанна Крестителя сейчас находится в Сербии, а Филермская икона – не могу сказать, где, в Гатчине их сейчас нет.

Вопрос слушателя: Господь изначально дал нам множество земных благ, но почему мы, православные, беднее всех христиан (не по духовности, а экономически)?

АД: Я предполагаю, что у католиков денег больше всего. Американцы считаются главными хранителями мировых капиталов. Западные христиане более охотно жертвуют, у них не принято не заниматься вообще никакой благотворительностью. И семьи, и целые компании считают своим долгом отчислять деньги, и немалые, не только на благотворительность, но и на конкретные социальные проекты, многие из которых курируются Церковью. Финансовых возможностей совершить сбор денег на какой-то конкретный проект у западных христиан, пожалуй, побольше, чем у нас, наши люди более прижимистые. Я в свое время просил пожертвовать 10 листов оцинковки на храм в деревне Загубье, где я тоже настоятель. Я обратился в довольно мощную строительную базу, мне отказали в грубой форме. Потом я нашел не очень-то и богатую фирму – они откликнулись, пожертвовали.
Если смотреть в корни всех наших проблем, они как раз оттого, что мы отступаем от Бога. Можно сказать, что Православие – истинная вера, нам, русскому народу, Господь доверил эту веру. Но в нас действует тот же принцип, что и у Израильского народа Ветхого Завета: отступают от Бога – приходят филистимляне, все грабят, громят, камня на камее не оставляют. Начинает народ каяться, исправлять жизнь свою – набирает военную мощь, побеждает врагов, набирается экономических сил, поднимается – и начинает возвращаться опять. Это отчасти можно сказать и о России. Причина наших бед не в Православии, а в том, что мы пытаемся исповедывать веру истинную, а жить не по этой вере.

Вопрос слушателя: Есть католический центр в Саперном переулке, там благотворительная столовая, я туда пришла (я православная, но инвалид и зарплата мизерная) – меня накормили.

АД: Я сам, например, третий год занимаюсь встречами для православных супружеских пар, имеющих проблемы в совместной жизни, методика – от католиков, немного видоизмененная. Мы сами вынуждены пользоваться услугами католического дома, полностью оборудованного для проведения встреч, различных мероприятий. К сожалению, православного аналога нет. У католиков в Санкт-Петербургской епархии есть, а у православных – нет. Лютеранская, Католическая Церковь получают деньги из-за границы. Здесь вопрос не только в том, где, в какой Церкви больше денег, а где более охотно, более легко люди готовы пожертвовать на что-то благое. Видимо, мы пережили довольно голодные годы (вспомним 90-е, когда нам помогали даже гуманитарной помощью), но сейчас, когда у нас есть люди, которые уже поправили свое благосостояние, ездят на очень приличных машинах, очень сложно найти средства на тот же православный центр, который можно было бы использовать для многих приходов, или на какой-то социальный проект. Мы почему-то боимся, что вот сейчас мы отдадим, а потом вдруг самим не хватит.

АК: В Москве в храме, где служил о. Александр Мень, лет пять назад меня накормили в столовой для бездомных прямо внутри храма.

АД: У нас в храме сейчас обязательно после литургии мы всех, кто в храме, приглашаем на чашку чая. Пример из Англиканской Церкви: когда холодно, семь приходов (иногда разных конфессий) объединяются и каждый день какой-то один приход принимает всех бомжей, предоставляют возможность вымыться, одеться, поесть, переночевать. В подавляющем большинстве в Великобритании, в Польше давать часть своих денег на Церковь является нормой жизни. Если я называю себя прихожанином конкретного прихода, я обязан отчислять какую-то часть от своей зарплаты – это мой долг (отдать в мой приход). И когда они узнают, что в Русской Православной Церкви это не принято, они так удивляются и спрашивают: а как же вы живете? Приходится объяснять, что литературу продаем, свечки. В России до революции, да и сейчас, значительная часть нашего духовенства, особенно сельского, очень (мягко говоря) небогато живет, уровень жизни порой даже ниже, чем люди могут помыслить. И если бы те, кто живут на территории его прихода, называя себя православными, считали бы своим долгом отчислять какую-то часть своей зарплаты (много Господь послал – значит, много, мало Господь послал – значит, мало), даже одну двадцатую от своей зарплаты, у многих из этих батюшек ситуация была бы лучше и намного проще было бы делать то, за что люди так ратуют – бесплатные требы и прочее. Все, что мы называем гордо «моя частная собственность» на земле – моя квартира, мой кусок земли и так далее – это не «моя частная собственность» для христианина. Не я создал эту землю и все, что на ней, это творение Божие, это дано мне как бы в аренду, я ее арендую у Бога. И если я получаю на этой земле, на этой планете какие-то блага, то это – дар Божий. Если мы арендуем у кого-то землю и что-то с нее имеем, то мы обязаны какую-то часть из этого платить арендодателю. В Ветхом Завете не случайно была определена десятина. Это не какая-то определенная сумма, а много Господь послал – значит, большая получается эта десятина, если мало, то и десятина будет маленькой. Это то, что я плачу Богу, и это то, за счет чего должны жить служители храма (в Ветхом Завете), и это то, за счет чего должны реализовываться в том числе и какие-то социальные проекты и так далее. Эта десятина – это мой долг, я просто обязан ее отдать, а все, что сверх нее – об этом можно говорить, как о моем пожертвовании. У нас, к сожалению, этого понятия нет, и может быть это одна из причин, почему у нас не удаются так обширно и широко православные социальные проекты.

АК: Как раз по поводу этого выступал владыка Пантелеимон, председатель Синодального отдела по церковной благотворительности, который говорил, что надо понимать, что тот, кто помогает, не меньше получает, чем тот, кому помогают.

АД: Прямым текстом – спасение души, потому что это дело милосердия. Ведь критерий Страшного Суда – это не сколько молитв было прочитано или поклонов положено за жизнь, а голоден был – накормили Меня, жаждал – напоили Меня, болен был, в темнице – посетили Меня.
Отец Александр Мень говорил по поводу раскола Востока и Запада, что можно рассуждать, кто был прав, кто не был, но произошла трагедия: два крыла теперь оказались отделенными друг от друга и в итоге хромают оба. Восточная Церковь традиционно имела некий акцент на молитвенную жизнь, на аскетику, на безмолвие, созерцательность, а Западная Церковь, особенно западное монашество, традиционно имело акцент на социальную работу. Большинство восточных монастырей были в пустынях и лишь позже появляются в городах. А на Западе – наоборот, изначально монастыри, как правило, строились недалеко от городов, а то и внутри городов. И основной деятельностью монахов, наряду с молитвой, было обучение детей, уход за больными, переписывание, перепечатывание книг, помощь нуждающимся. Владыка Пантелеимон прав – в плане социальной работы нам есть чему у них поучиться.

Текст: Н.М.Лукьянова

Интервью протоиерея Александра Степанова газете «Невское время»: «Вера гарантирует смысл жизни» >>

Протоиерей Владимир Сорокин в программе Александра Крупинина «Неделя» (священники комментируют события прошедшей седмицы): «В метро у нас висят плакаты о борьбе с наркоманией: нарисован круг, символизирующий группу поддержки для человека, страдающего этим недугом, а в нем – журналисты, врачи, семья, спорт… и ни слова о вере, о Боге, о Церкви! Почему этот лозунг игнорирует нас, опыт верующих людей?» >>

В программе Александра Крупинина «Неделя» протоиерей Александр Рябков: «Слово "клерикализация" выражает очень общее понятие. Никого не смущает, что в Италии крест может висеть в больнице, в школе, в суде, в прокуратуре, хотя это светское государство. А клерикализация – это когда Папа Римский назначал, смещал королей в государствах Европы, когда он созывал и благословлял крестовые походы…» >>