Кто должен определять, оскорбляет ли чувства верующих театральная постановка?

Прямой эфир: 08 марта 2015 г.

Темы передачи:

1. Соотношение между верой и наукой.
2. Отошел ко Господу архимандрит Тихвинский Евфимий Шашорин, убит политик Борис Немцов: какая память останется после их смерти?
3. Оскорбление чувств верующих: кто должен определять, богохульство или нет очередная эпатажная выставка или театральная постановка?
4. Чужда ли христианству мысль Достоевского о «слезе ребенка» и стоит ли делать из неё культ?

В программе «Неделя» события прошедшей седмицы обсуждают Александр Крупинин и иерей Василий Селиверстов.

Прямой эфир: 8 марта 2015 года,  16:30      Аудио ВК

Александр Крупинин: Сегодня у нас в гостях клирик храма Двенадцати Апостолов в Кипени Гатчинской епархии, отец Василий Селиверстов. Начнем с такого, теоретического вопроса: соотношение между верой и наукой. С ХIХ века, в основном, начали изучать Библию и другие священные книги, как литературно-исторический документ. Выявляются разночтения. А вера рассматривает Библию, как Священное Писание. Как это соотносится, как быть простому человеку, который вдруг узнает, что вот там нашли какой-то кодекс, какого-то века, и там другое слово стоит? Это может повлиять на его веру?

Отец Василий Селиверстов: Это очень интересный процесс, в котором даже простой человек (хотя глубокое погружение будет не всем под силу), процесс изучения и как исторического, литературного документа Библейских текстов, этот процесс достаточно увлекательный. Потому что классическая ошибка, которую совершает человек, приходящий в Церковь – это начинать читать Библию сначала и подряд. Как правило, большинство людей заканчивают уже на первой-второй главе, потому что там абсолютно ничего не понятно. Без определенной подготовки, и даже без опоры на литературные, лингвистические, археологические исследования бывает очень сложно понять, что же нам хотел сказать автор, и вообще – кто был этот автор.

И конечно, это может поколебать чью-то веру. Но погружаясь в исторический контекст, узнавая, как писались произведения в то время, можно открыть для себя много нового и интересного. И книгу Бытия, ее первые главы рассматривать уже не как репортаж с места событий, а как концепцию мироздания. Для людей того времени небо представлялось небесной твердью с окнами, в которые либо льется дождь, либо светят звезды. Теперь нам многое становится понятно совсем по-другому. Или почему Бог оказывается так жесток, что выгоняет человека из Рая, хотя мы сегодня почитаем Его, как Бога милующего, Бога любящего. Надо понимать, что автор писал эти строки в соавторстве с Богом, это писал человек по вдохновению Божиему. И для человека того времени категории преступления и наказания – это нечто абсолютное. Хотя человек сам просто лишает себя этой возможности общения с Богом, Бог констатирует факт, но автор описывает это, как некое проклятие. Все это очень интересно искать и находить, и снимать для себя какие-то противоречия.

По поводу отношения к чудесам: отношения между верой и чудом – это очень важный момент. Важно вхождение в традицию, в вероучение, оно часто сопряжено либо с уже состоявшимся чудом, либо с его ожиданием. Мы ждем, чтобы Бог показал нам, что Он есть, через какое-то чудо. Хотя Бог, как отмечает профессор Алексеев, уходит от того, чтобы чудо стало аргументом веры. Для человека, абсолютно ничего не знающего и неверующего и незнакомого с идеей Единого Бога, чудо – это хороший первый посыл, первый контакт с Богом. И, может быть, поэтому люди, недавно пришедшие к Богу, очень увлечены поиском чуда: поиском старчества, икон мироточивых. Я не говорю, что этим надо пренебрегать, но это только первый, начальный этап, потому что все же «блаженны не видевшие и уверовавшие». То, о чем говорит профессор Алексеев – это о той глубине, которая все-таки должна сопровождать наш приход к Богу и построение взаимоотношений с Ним. И здесь чудо не играет никакой роли, если моя вера действительно сильна.

Александр Крупинин: Откуда вера появляется?

Отец Василий Селиверстов: Во многом это дар, как и вся наша жизнь и другие дары, которые нам дает Бог. Поверить, исходя из каких-то рациональных и даже иррациональных предпосылок – очень сложно. Бог всегда оставляет нам возможность сделать выбор, он никогда не насилует нашу свободную волю, даже чудесами. Мы можем найти рациональные объяснения многих чудес: и египетских казней, и даже схождения благодатного огня. Не имеет такого большого значения, действительно ли это чудо произошло или не произошло. Если я хочу, если я готов поверить, если я согласен с тем важным, тем основным, с тем главным, о чем говорит нам Христос: о Царствии Божием, о том, что оно уже наступило с Его смертью и Его Воскресением, то для меня уже на так важно, произошло это чудо на самом деле или нет. Есть ли где-то в далекой деревне или далеком монастыре чудотворная икона, или нет. Потому что, по сравнению с самым невероятным и самым восхитительным чудом, которое, может быть, сегодня есть в мире, это не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит в моем соседнем храме каждое воскресение – с Божественной Литургией, с таинством Евхаристии, когда Бог приходит под видом хлеба и вина.

Александр Крупинин: Но там же этого не видно.

Отец Василий Селиверстов: Да, поэтому для тех, кто приходит в Церковь, первоначальный путь – это поиск чуда, поиск доказательств того, что этот мир не так прост и в нем есть что-то большее. Вера – это таинство определенное, потому что мы не можем до конца постичь ее возникновение, но предпосылкой для нее не обязательно должно быть чудо. К вере и к рождению ее все мы приходим по-разному: для кого-то это просто данность с детства, для кого-то это единственная возможность выжить в какой-то тяжелой ситуации, не потерять рассудок. И нельзя сказать, какая вера «правильнее» или сильнее. Путей множество.

Александр Крупинин: По поводу Библии, как книги, нужно сказать, что все-таки христианский, да и иудейский подход к Библии отличается от подхода к Корану у мусульман, для которых Коран – это просто надиктованная Богом Муххамеду книга, из которой вообще невозможно ни одного слова выбросить или заменить. Для христиан Священное Писание – это часть Священного Предания.

Отец Василий Селиверстов: Да. И Библия все-таки, не продукт Бога, это сотворчество, человек творит вместе с Богом, и именно поэтому разный стиль, что человек тоже участвовал в ее написании, он тоже осмыслял, соучаствовал в этом процессе создания и написания Слова Божьего.

Александр Крупинин: И тут надо понимать, что очень много разных книг было создано и в истории еврейского народа. Какие-то книги вошли в канон, какие-то не вошли – это Церковь решила в Духе Святом. Первична Церковь, а не книга, как таковая. Церковь решила, что является частью церковного канона, а что – нет. Кто-то из святых отцов сказал, что если бы вдруг выяснилось, что послание к римлянам не написано апостолом Павлом, то Церковь бы заявила, что это она написала. Пятикнижие тоже записывалось после смерти Моисея и другими людьми из устного предания.

На этой неделе и чуть раньше отошел ко Господу настоятель Тихвинского Успенско-Богородичного монастыря архимандрит Евфимий (Шашорин), а в Москве был убит политик Борис Немцов. У нас эти две новости стоят рядом, хотя эти люди совершенно разного круга и разных жизненных взглядов.

Отец Василий Селиверстов: Да, но вот смерть их объединила, и объединила не только их, но и многих других людей. Эта поразительная незащищенность человека перед смертью: неважно, кто ты и чего ты достиг, был ли ты духовно развитым человеком или страшным безбожником – смерть и могильные холмы уравняют и одного и другого. Но очень важно, какая остается память. С отцом Евфимием я, к сожалению, не был знаком, а новость о Борисе Немцове я узнал на исповеди перед причастием в субботу от одной моей прихожанки. И она сказала: «утром по телевизору было написано бегущей строкой об убийстве Немцова». Это так показалось невероятно, было впечатление, что это какой-то абсурд. Ведь он довольно давно находится за бортом политической жизни. И меня поразило то, что она сказала после этого: «когда я приду домой после службы, такая радостная после Причастия, меня ждет тяжелейшее испытание: я знаю, что мои родные, близкие будут ликовать, у них будет праздник, это будет просто пир радости, что вот этот человек убит». Надо разделять человека от его поступков, ненавидеть грех, но любить грешника. Страшна именно та ненависть, которая есть в нас, как в народе: такое отношение к смерти человека, как к твоему собственному, личному празднику. Это, конечно, чуждо не только христианству, но и вообще морали, каким-то общечеловеческим ценностям. Согласитесь: радоваться чужой смерти, даже твоего врага – это недостойно человека. Да, личность Бориса Немцова довольно неоднозначна, и мнения о нем различны. Хотя, насколько я знаю, когда Борис Немцов был в Нижнем губернатором, то на тот момент, когда он стал им, в городе оставалось всего шесть храмов. А к концу срока их стало огромное количество, то есть он очень сильно содействовал (хотя никогда не выставлял напоказ свою веру или неверие) восстановлению церквей. И на богослужениях он будет поминаться, на ектенье, как «блаженны создатели святого храма сего».

Александр Крупинин: Я думаю, что любой человек, интеллектуальный, а он был физик по образованию, культурный – не мог перед собой не ставить мировоззренческих вопросов. И, как умный человек он не мог не прийти к тому, что Бог есть, и мир создан Богом.

Вот интересная статья появилась на этой неделе о. Всеволода Чаплина «Истинное христианство или культ слезы ребенка?», в которой о. Всеволод настаивает на том, что неправильно отождествлять христианство с гуманизмом. Что гуманизм – это светская идеология, которая ставит человека в центр мироздания, а это совершенно не соответствует христианству. И что те христианские богословы, которые идут на поводу у светских, они создают «христианство лайт», являются приспособленцами. И что «слезинка ребенка» – это не самое главное, а приход к истине хотя бы части человечества, гораздо важнее. Поэтому фраза Достоевского богословски сомнительна.

Отец Василий Селиверстов: Я просмотрел эту статью. Конечно, христианство – это не гуманизм в чистом виде. Но существует и христианский гуманизм, и зарождался гуманизм именно в христианской среде, и христианский гуманизм нас приводит к Богу и к тому, что источником величия человека и подобия человека все-таки есть Бог, и только Бог позволяет этому величию реализоваться. Без Бога мы не можем быть подлинно великими, не можем быть подлинным «венцом творения», и это очень легко доказывается всей нашей жизнью.

Александр Крупинин: Все творчество Достоевского доказательству этой мысли посвящено.

Отец Василий Селиверстов: И если говорить про «слезу ребенка», то я всегда очень боюсь говорить от лица Бога. В этой статье автор говорит о том, что Богу важнее. Здесь всегда надо очень осторожно и деликатно, потому что это вопрос опасный. Потому что, когда мы начинаем говорить, что «Бог хочет того или этого», мы как бы подменяем себя Богом и становимся на позицию того самого гуманизма, светского, который достиг своего апогея в отрицании Бога. Поэтому отметать эту фразу, и говорить, что она чужда христианству, я бы не стал. Может быть, я не совсем понял мысль о. Всеволода, но мне кажется, что Бог готов ради этой «слезы ребенка» отдать все оружие мира, но он ждет, чтобы мы это сделали. Мне вообще не очень понятно, почему о. Всеволод говорит про Достоевского, в связи с чем? Мне кажется, просто сказать, что Бог хочет того-то и при этом готов ради этого уничтожить то-то. Мне эта мысль о.Всеволода осталась не до конца ясной.

Александр Крупинин: Есть такие вопросы, которые никогда до конца не могут быть разрешены в рамках нашего земного существования. Они могут быть сняты только верой.

Отец Василий Селиверстов: Да, эти вопросы волнуют наверное, многих: как, действительно, может происходить, что льется кровь, где-то гибнут дети, ради чего все это нужно? Это самые часто задаваемые вопросы священнику: вот произошла трагедия – где Бог, почему страдает невинное дитя? Кто виноват?

Здесь поиск вины – несколько тупиковый путь. Когда Иов многострадальный спрашивает у Бога, почему же все-таки так произошло, Бог не дает ему ответа. Он не говорит, что «Я хотел показать вселенскому злу, что ты будешь верным, хотел, чтобы все это увидели». Бог начинает в ответ спрашивать у Иова. Он, по сути, спрашивает его: кто ты, человек? Каково твое место? Можешь ли ты изменить те вещи, которые происходят вокруг тебя: закат, восход, время беременности серны, можешь ли ты создать бегемота и справиться с ним? О чем ты вообще Меня спрашиваешь? Неужели мы с тобой говорим, как равные? Можешь ли ты проникнуть в эту тайну? Это сложный и таинственный вопрос во многом для нас, так что пытаться подойти к нему с нашими простыми черно-белыми мерками просто безумно. Это в каком-то смысле, когда Бог тебя ставит на место, предлагая тебе посмотреть на себя из вселенной, из вечности и увидеть свое место. Кто мы, чтобы предъявлять Богу претензии? Или судить Его?

Александр Крупинин: Когда Иов видит Бога, все вопросы снимаются в Его присутствии. Так и мы, если мы веруем, доверяем Богу, то все наши вопросы снимаются, если мы живем в присутствии Бога.

В последнее время у нас опять очередная волна возникла вопросов о богохульстве и о защите чувств верующих. Председатель Синодального информационного отдела Владимир Легойда напомнил, что решать, что является богохульством, а что не является, должны специально назначенные для этого епархиальные органы, а каждый человек не должен идти в суд подавать иск о богохульстве, если он что-то увидел в театре, на выставке или еще где-то.

Отец Василий Селиверстов: Защита чувств верующих – это новое слово для нашей страны: в конце ХIХ века такой особенной защиты не требовалось, а в советское время и возможности такой не было. Ни о каких чувствах верующих говорить не приходилось, и сами верующие – это был такой атавизм, с которым надо было поскорее покончить. А сейчас новое время и новые вызовы. Если раньше печатное слово было так или иначе монополизировано, то сегодня не нужно даже заканчивать среднюю школу, чтобы сделать любое свое слово, мнение достоянием всего мира.

Вопрос о богохульстве, о том, чтобы оскорбить Бога – Бог поругаем не бывает. Нельзя уязвить Бога, потому что он совершенен. Мы не сможем своими выкриками, словами, эмоциями сделать Его менее совершенным. Повредить Ему мы никак не можем, а скорей можем повредить себе, друг другу. И вопрос стоит не о самом богохульстве, не столько о том, что Бог оказывается оскорбляем, что ему не оказывается должное почтение, а о недостатке культуры.

Нам всем часто очень не хватает культуры. Сегодня человечество можно сравнить с ребенком: в Ветхом завете есть определенные запреты, но нет объяснений – почему нельзя. Так же, как мы не объясняем ребенку, почему нельзя трогать горячий утюг. Потом приходит Господь, который дает, как бы, ключ, который говорит о любви, и многие нормы и правила оказываются просто не нужны, ели у нас есть та самая любовь, милость, милосердие, доброе отношение к Богу и к человеку. Тогда для нас многие вещи становятся сами по себе абсолютно неприемлемыми. Если посмотреть просто на эволюцию человечества, у меня иногда возникает такое ощущение, что сегодня человечество достигло подросткового возраста. Нам кажется, что мы уже очень взрослые: у нас есть ядерное оружие, интернет, космические корабли – все, что дает ощущение взрослости. И у нас такой подростковый бунт против Бога, мы отрицаем Его, как дети часто отрицают авторитет отца, мы начинаем делать какие-то странные поступки: кого-то оскорблять, унижать – такой эпатаж, связанный часто с гормональным, эмоциональным фоном. Для человечества этими гормонами стали новые технологии, деньги, доступность информации. Мы вроде бы немножко повзрослели, но еще не доросли эмоционально, духовно до этой взрослости и пока еще не умеем с этим жить, и мы начинаем просто бунтовать, сходить с ума. Где-то безобидно, а где-то очень опасно. И мы, как верующие люди, должны быть все-таки немного взрослее, мы должны быть той самой мудрой бабушкой для подростка. И мы всегда можем воспользоваться опытом Церкви, если у нас не хватает своего собственного опыта. Церковь за свою историю много чего пережила и имела возможность «рано повзрослеть» по отношению к остальному миру. И вот какой-то взрослости, уважения к традициям, не потому что они правильные или неправильные, а просто потому, что каждый имеет право верить, во что он верит, не верить в то, что верят другие, и так далее. Вот нам не хватает какой-то деликатности. И конечно, христианин, который сегодня будет бегать по судам и судиться со всеми вокруг, чтобы всем доказать, что Бог есть, что он любящий отец, вы должны принять Его в своем сердце – это совершенно бессмысленное занятие. Конечно, есть вещи недопустимые и Церковь должна высказываться, и довольно жестко: по поводу войны и мира (мы молимся сегодня в каждом храме о мире, в частности, на Украине) и по многим другим вопросам. Но когда нас гонят, то «блаженны вы, когда вас гонят за имя Мое». Господь нам говорит, как бы «не ждите от этого мира никакого лицеприятия». Апостол Павел пишет в своем послании «вы – мусор для мира». И в этом есть определенное место для подвига: продолжать оставаться христианином в этом мире, несмотря на то, что он тебя не принимает.